— Мода — это чисто европейский продукт, — уверенно улыбаясь, доказывает знаток коллекции. — Ее не было ни в Древнем Китае, ни в Египте, ни даже в Римской Империи.

— Но как же? — вскипает оппонент.

— Ее главный признак — изменчивость. И хотя римляне заимствовали детали одежды из костюмов завоеванных народов, все изменения были вызваны внешними обстоятельствами. А моде не нужны принуждения. Кстати, точной даты ее возникновения назвать невозможно. Мода связана с развитием феномена современного человека. Осознав себя личностью, он захотел самовыражения.

— В каждом из нас заложено три компонента: общее, уникальное и особенное — человек играет по общественным правилам, но в то же время он свободен, — уже снисходительнее отвечает оппонент. — Парадокс. Мода позволяет быть таким как все и одновременно не похожим ни на кого.

Разговор двух осведомленных зрителей прерывает выход первой модели.

На подиуме — театрализованный образ дамы в туго затянутом корсете. Эдакая Людмила Гурченко из «Карнавальной ночи». В годы послевоенной разрухи модельер Кристиан Диор разработал новый (хорошо забытый старый) стиль с неоригинальным названием «нью-лук».

Во время сражений женщины стали осваивать мужские профессии, оказались подвижны и мобильны. Галопирующая эмансипация, видимо, так раздражала Диора, что он снова заковал дам в неподвижные корсеты. Хотите сражать женственностью? Получите и распишитесь. По мнению модельера, красота дается лишь тогда, когда человек подавляет свое тело.

Если на помосте появится красавица в платье с омаром и петрушкой, будьте уверены: это дизайнерский всплеск сюрреализма от Эльзы Скиапарелли. Под влиянием Сальвадора Дали женщина создала игровое отношение к моде. «Будь ироничен к тому, что ты носишь», — убеждала модельер.

Все внимание зрителей (особенно дам) приковано к образцу женской независимости от Коко Шанель. Диор и Скиапарелли недовольно морщатся: пошлость и моветон. Миниатюрная модель гордо шагает в маленьком черном платье (привет Каземиру Малевичу с его нетленным квадратом) и с элегантной сумочкой, перекинутой через плечо. Каждый образ Шанель — протест против украшения женщин новогодней мишурой и гирляндами. Пора покупать плиссированные юбки и стильные жакеты, доставать из мужских гардеробов брюки и рубашки, — призывала модельер. Подошло? Тогда примерьте водолазки и платья из ткани джерси. Даже таким пустяком Шанель удалось насолить кавалерам — прежде этот материал пускали лишь на мужское белье.

Окрыленная идеями абстракционизма и футуризма, женщина вывела простую аксиому: форма должна быть функциональной. Красота — это мобильность. В главном модном споре столетия Шанель оказалась права. Но кое в чем утонченная Коко все же ошиблась.

— Люблю, когда мода выходит на улицу. Но не люблю, когда она оттуда приходит, — говорила модельер.

Пока работал эффект просачивания — моду королей жадно впитывали аристократы, а позже (намного позже) новинки доходили до обывателей — жили принципы Шанель. Но незадача — улица все же поставила жирный штамп на моде XX века.

Хиппи, панки, готы и еще с десяток молодежных субкультур объединял протест. Убить память прошлого, ни в коем случае не носить одежду своих родителей. Хиппи, например, приходили в военный магазин и разбавляли унылые расцветки радугой и цветами. Юношеский максимализм, чего больше. Но именно эти молодежные забавы привели к формированию культуры постмодерна. Послушаем, что об этом думают наши эксперты?

— В модернизме все оппозиции бинарны: право — лево, хорошо — плохо. И именно по этой точке отсчета бьет постмодерн.

Александр Маккуин не раз поражал публику неординарностью своих дизайнерских решений. Просто представьте, что на вас надвигается черное облако из утиных перьев. Это не потешный карнавальный костюм, а совершенный писк модернизма.

Тучное дизайнерское облако непревзойденно и совершенно… до тех пор, пока оно висит на вешалке. Эта вещь — мечта и идеал, которому, увы, не выжить в грубом мире. Через несколько минут платье примерит среднестатистическая модель с заморенным телом, и волшебство исчезнет. Человеческое тело прекрасно лишь тогда, когда оно недостижимо, — уверен модельер.

А вот женщины, разделяющие идеи постмодернизма, могут жить счастливо — им разрешается снять уродующие природу каблуки, бросить изнуряющие диеты и спортзалы. Традиционные 90-60-90 — всего лишь глупые фантазии закомплексованных дам. Достаточно отказаться от идей красоты, устоявшихся норм и оценок — вуаля! Любое тело станет прекрасным.

Дизайнер-постмодернист Жан-Поль Готье приглашает на показы карликов и очень полных моделей. Заоблачные гонорары за съемки теперь может получать девушка с сильной пигментацией на коже. Даже косоглазие — сущий пустяк для успешной фотомодели.

А что же в одежде? Игра, нарушение всех законов логики и сочетание несочетаемого. Деловой верх, официальный галстук, бархатные перчатки с игривым корсетом (Десятки аллюзий к другим текстам). Похоже на идеальный наряд фрика. А певица Мадонна такой экстравагантный образ оценила на пятерку.

Постмодернист стирает все гендерные различия. Больше никакого правого и левого — модель Андре Пежич спокойно демонстрирует зрителям коллекцию женских свадебных платьев.

— Модерн требует усилия, постоянного движения к чему-то невозможному, — вновь вступают критики. — Хотя бы, к вечной молодости. Постмодернистам намного проще. Вы спросите: может ли это приносить удовольствие? Эстетическое чувство возникает, когда ты либо ведешь эту игру сам, либо понимаешь, по каким правилам она идет. Здесь модно все… кроме дискриминации.